ТЕНИ ЛЮБВИ… И ЛЮБВИ

 

Равновесие должно быть идеальным…

Иннокентий Соколов

 

Ну и осень выдалась в этом году – не приведи Господь.

Весь сентябрь стояла теплая летняя погода, днем столбик термометра почти не опускался ниже двадцати градусов, ветер если и дул, то изредка, и не холодными порывами, а ласковым нежным дыханием. Как будто вы ждали металлических аккордов «Назарет» и резкого вокала Дэнни МакКафферти, а услышали обволакивающий тенор Лучано Паваротти. Темнело, конечно, раньше, чем в августе, но до самого позднего вечера во дворах не смолкали звонкие детские голоса и похожие на скрип несмазанных дверных петель крики старушек, которым детвора мешала спать… ну или, что более вероятно, смотреть любимые сериалы.

Такая благодать продолжалась ровно один месяц. Первого октября все изменилось, перевернулось на сто восемьдесят градусов.

С утра небо над Телеханами – небольшим поселком в Брестской области – больше напоминало больничное одеяло, нежели чем вчерашний голубой купол. Серые мрачные тучи нависли прямо над крышами домов, как будто собрались то ли раздавить их, то ли накрыть с головой, как накрывают покойника.

Собственно говоря, Телеханы как раз и напоминали покойника – или безнадежно больного человека, уже ощущающего себя мертвецом. Единственное предприятие – деревообрабатывающая фабрика, в былые времена выпускавшая известные всему Союзу лыжи, ныне была доведена до состояния лесопилки, обеспечивающей поселок дровами. Работать было негде – большая часть взрослых, дееспособных мужчин давно уехала вместе с семьями – кто в Брест или Пинск, кто в райцентр Ивацевичи, немногим, впрочем, отличавшийся от Телехан, другие отчаялись и запили… словом, поселок был поражен прогрессирующей эпидемией синдрома неперспективной деревни, издавна очень распространенным на всем постсоветском пространстве.

Дрова, кстати, были для Телехан весьма актуальной штуковиной – поселок так и не дождался всеобщей газификации, и почти весь жилой сектор до сих пор топился по старинке. Согласитесь, дикая для нашего времени ситуация, особенно если учесть, что населенный пункт находился на территории белорусского Полесья – огромного поросшего лесом болота, где как раз и располагались залежи природного газа.

Что делать, такова вся наша страна – дикарь, сидящий на куче драгоценных камней. Единственное применение,  которое он им находит – швырять им в европейцев, явившихся колонизировать его исконные владения. Зато когда они подбирают эти камни, обрабатывают и превращают в красивые ожерелья, дикарь готов им душу продать, не понимая, что делает. Продали же индейцы остров Манхэттен за набор ножей, стоивший двадцать четыре доллара. С тех пор ума у индейцев, согласитесь, прибавилось… у нас, похоже, наоборот. Может, все изменится, когда нас тоже загонят в резервации?

Но – ближе к делу. Небо над крышами висело весьма унылое, деревья с самого утра пробирал нездоровый озноб, заставляющий их активно расставаться с листвой, - поднимался ветер.

- Телеханы, Телеханы, здесь зарыто тело хана… - проворчал себе под нос угрюмый старик Федор, работавший в музыкальной школе истопником. Настроение у него было паршивое – похолодание означало скорое начало сезона. И хотя в музыкальной школе не было учеников – начатый еще летом ремонт затянулся, и занятия временно перенесли в и без того переполненную общеобразовательную, это вовсе не отменяло необходимости каждый день топить на ладан дышащие печи, обеспечивая теплом администрацию  и обнаглевших молодых работяг, больше потягивавших знаменитую «полесскую водку», говоря проще – самогон, чем реально ремонтировавших старое здание школы.

Поговорка старого истопника имела если не исторические, то хотя бы легендарные корни – молва упорно свидетельствовала, что именно до Телехан дошли когда-то передовые отряды Золотой Орды, стремящейся к Последнему морю, и именно здесь умер и был похоронен хан Батый… На то, что Бату умер совсем в другом месте, и то, что процентов девяносто населения поселка не смогли бы ответить, какое именно море монголы звали Последним, никто, естественно, внимания не обращал.

Угрюмо вздохнув, дед водрузил на колодку здоровенное березовое полено, поднял топор, привычно крякнул – и чурбак разлетелся на множество дровин. Каждый, кто хоть раз колол дрова, и любой, кто знает, что такое береза с ее узловатым стволом и винтящимися пропеллером волокнами, оценил бы искусство Федора.

По совести говоря, старику нравилась его работа, даром, что была тяжеловата для человека его возраста. Он смолоду любил колоть дрова – сначала это казалось забавой, молодецкой игрой, позволявшей поразмять затекшие мышцы, позже – отдушиной от зудения жены – бензопилы, еще позже – спасением от тоски по ней, слишком рано ушедшей в лучший мир.

- Эх, Ольга Рыгоровна, что ж ты так, - ворчал Федор, умело, расчленяя очередное полено, - жили б мы еще да жили, каб не твое сердце…

Поленья согласно молчали, послушно укладываясь в штабеля.

- Телеханы, Телеханы… - привычно ворчал дед Федор, не замечая, как носятся над его головой слепые, как летучие мыши, тени.

Теней было две – Темная и Светлая. Те самые две тени, что сопровождают каждого человека от рождения и до смерти.

- Здесь зарыто тело хана… - кривляясь, продолжила Темная тень, говоря языком, слышимым простым смертным.

- Уймись, дурная, - немедленно возмутилась Светлая тень, - ему и жить-то осталось всего ничего, а ты тут…

- Какая мне разница, сколько там он должен прожить, - капризно протянула Темная тень, - я же не Светлая, я Темная… ну нормальная Темная тень, нет?

-Нет, - гневно прошипела Светлая, - с минуты на минуту должна пожаловать Черная тень. А ты тут комедию ломаешь…

- Да пошла ты, ничего я не ломаю, - был ответ, - да не знала я, что сегодня будет Черная, вот и развлекалась помалу…

Дед достал сигарету и зажигалку. Правда, старик больше любил прикуривать от спички, но они, как назло, закончились, и осталась только подаренная племянницей Сашей новомодная штуковина – ну чистый расход бензина, не понять этого молодым никогда.

А может, и хорошо, что не понять, - деду словно шепнули на ухо эти слова, не поймешь кто постарался, - значит, жизнь получше стала…

Стала жизнь побогаче, только пить не хочу, и не лезет почему-то в горло лишний кусок… - вспомнился Федору издавна любимый им Розенбаум, - словно ответ на что-то. Только на что?

Действительно, чувство было такое, что кто-то задал ему вопрос. А он, цитируя любимого автора, дал ответ, который оказался правильным. И незримое ворошиловское «Внимание, правильный ответ» подтвердило его правоту.

Вот только кто задавал вопрос?

Истопник прикурил, стараясь, не затягиваясь, вдохнуть через нос тот самый, первый аромат зажженной сигареты – он позволял ощутить запах табака как будто со стороны, как в тот раз, когда курил впервые…

- Жили б да жили… - раздался голос непонятно откуда. Голос скрипучий, немелодичный, принадлежащий скорее склочной старухе, чем голубой мечте.

- Ну, и что ты на это скажешь? – съехидничала Светлая тень.

- Бывает иногда… Но чтоб Черная вместе с Белой… - проворчала Темная.

Федор моментально выпрямился. Забытый топор выпал из рук. Глаза старика, и без того голубые, наполнились божественным светом любви. Дед – истопник в мановение ока преобразился – как будто вернулся тот, давно забытый майор пограничных войск Федор Лукашевич, блестящий офицер, бог знает сколько лет назад вышедший на пенсию и превратившийся со временем в старика, умеющего бесподобно колоть дрова.

- Оленька… - неуверенно произнес Федор.

- Я, солнышко, - отозвался скрипучий старческий голос, казавшийся невероятно мелодичным и каким-то теплым изнутри.

- Иди ко мне, - прошептала Черная тень.

- Он может быть только моим, - возразила Белая.

- Только ее, - дружно согласились Темная и Светлая тени, Тени жизни.

- И часто вы так… солидарны? – поинтересовалась Черная тень, Тень смерти.

- Если ты еще не уловила смысл равновесия, я тебе сочувствую, - ядовито заметила Белая тень, Тень смерти.

- Ну, наконец-то, - облегченно выдохнул дед, распрямляя затекшую спину, - неужто ж дождался?

Тень, до того укрывавшая угол дровяного склада, зашевелилась… и вдруг начала расти, накрывая собой стены и потолок.

-Растет не тень, а то, что ее отбрасывает, - хитро усмехнулся Федор, - когда-то эта фраза была частью их семейной шутки.

- Это моя любовь к тебе растет, Феденька, - проскрипел старушечий голос, продолжая давно знакомую фразу, - уж сколько лет как растет…

-Затосковал я, зайка, - как-то жалобно попросил старик, - ты уж забери меня… к себе…

…И вдруг увидел – увидел ЕЁ, Ольгу Егоровну Лукашевич, молодую и красивую, впервые поднявшую на него смущенный девичий взгляд

 

-Он не мой, - разочарованно вздохнула Черная тень.

-И не мой, радостно выдохнула Белая, - он Его. Пусть идет к Нему, наконец-то…

- Пусть идет, - неохотно выдавила Черная, - раз он Его, то что мы с тобой поделаем…

 

- Ох, не зря мы живем, - хитро сощурился дед, - все к нам возвращается…

Она раскрыла объятия – и он поспешил к ней, не обращая внимания на ноющие мышцы, по – стариковски болящие суставы… он  давно ждал ее. Он встретил ее. Он наконец-то встретил ее.

- Нечего мне тут ловить, - лениво протянула Черная Тень

- Ты знаешь, если бы не Его истинная Любовь, ты могла бы поспорить, -  возразила Белая.

- Пусть забирает, - радостно взвизгнули Темная и Светлая,  - мы с Ним спорить не будем- И со следующими тоже,

 

 

…Петька Курбат спешил на первое свидание – первое настоящее свидание в своей недолгой пятнадцатилетней жизни, когда над ним пробежала неясная тень.

«И чего они там говорили – трахни ее, - внезапно подумал он, - ну не так же грубо… может, я всю жизнь ее ждал… и дождался…»

- Ты не будешь с ней всю жизнь, - возразила Темная Тень, - тебе только пятнадцать, твое мнение еще сто раз изменится. А пока – трахни ее!

- А может, буду, - по-мальчишески легко возразил Петька, не зная, с кем спорит.

-Не будешь, не будешь, - согласилась с Темной Светлая тень, - но вести себя как мужчина, а не кобель, ты все равно обязан…

 

 

…Наутро труп деда Федора, лежащего с блаженной улыбкой на устах посреди дровяного склада, обнаружили рабочие – ремонтники. Весть моментально облетела весь поселок – и никто, кроме родственников покойного, не придал ей значения. Что ж, это тоже болезнь неперспективной деревни, уже деревней не являющейся, но и в город перерасти так и не сумевшей.

 

 

-Ну, что было? – допытывали Свету Завиленчик одноклассницы, знавшие о ее свидании с Петей.

-Какая вам разница, - загадочно улыбалась Света, - он – мужчина, а не кобель. Может, я с ним всю жизнь проживу.

- Может, и проживешь, - шепнула Светлая тень, - почему бы и нет.

- Да ну, брось, - отозвалась Темная, - это несерьезно…

-Ты повторила слова Светлой, - удивленно сказал неизвестно откуда явившийся Петя.

- Похоже, ты и без меня справишься, - прошептала Светлая тень, исчезая.

- И не слушай меня, девочка, - прошипела Темная, исчезая, - и не думай меня слушать!

 

 

г..Казань                                                                                             29.03.2006г.