ТЕНЬ ТВОЕЙ СВОБОДЫ

 

 

Оксане и Грише с пожеланиями того,

что все это просто бред

 

 

Жора Трифонов, молодой преуспевающий питерский автор романов в жанре хоррор, сидел, развалясь в кресле, тупо глядя на монитор ноутбука. Сегодня был явно не его день.

Что за черт, - подумал Жора, - ничего в голову не лезет…

В голову действительно не лезло решительно ничего.

Вдруг  его внимание привлекло небольшое пятно на стене – тень, не более того. Руки сами собой потянулись к клавиатуре…

Примерно через полтора часа на свет божий явилось следующее:

 

Георгий Трифонов

Тень

 

-Майка, подай-ка мне бокал.

Майя тихо вздохнула.  Примерно так начинался каждый вечер, когда Леша думал, что вполне нормально было бы после работы хлебнуть с мужиками пивка. Пивко обыкновенно разбавлялось водочкой, а и так уже умирающая семейная жизнь – новым скандалом.

Вообще – то  Майя не была склонна терпеть оскорбления. Она вообще не была склонна терпеть что либо, не отвечающее ее интересам. Майя Остапенко выросла в обеспеченной семье, никогда не испытывала ни в чем нужды, получила прекрасное образование. И, будучи дипломированным юристом, ни с того ни с сего пошла работать следователем в районный отдел милиции.

Это, несомненно, была не та карьера, что готовили ей отец и мать. В наше время хорошее юридическое образование – ключ к успеху и процветанию во многих сферах, кроме, пожалуй, работы за нищенскую зарплату в управлении внутренних дел.

Там, конечно, тоже можно делать деньги. И очень многие люди их делают, это ни для кого не секрет – разве сержант – «гаишник» живет хуже профессора? А следственный отдел – просто заповедник для людей, жаждущих быстрой наживы – хватай, что дают, закрывай дела, отмазывай подонков, смотри только, не спались на мелочи…

Майя этого делать не умела и не собиралась. Желая дочке добра, родители воспитали совершенно не приспособленное к реальной жизни создание – невероятно добрую, светлую и справедливую девочку, абсолютно не понимающую, в каком мире она живет и в какой системе работает.

Впрочем, Майе повезло с руководством. Пожилому греку, начальнику отдела, нравилась молоденькая идеалистка. Трудно сказать, чем именно – то ли своей молодостью, то ли тем, что сохраняла иллюзии, которые он сам растерял примерно лет тридцать назад, на второй день работы в этом же самом отделе…

Майя работала не за страх, а за совесть. Местной братве не было покоя от повесток к следователю, а камеры всегда были полны задержанными на тридцать суток по так называемому «ПСП» - подозрению в совершении преступления. Когда позже, года через два, «тридцатку» отменили, следователи и опера вздохнули тяжело, а братва – свободно. Теперь стало можно многое, что раньше было нельзя.

Более справедливого следователя трудно было себе представить – всунуть Майе взятку не мог никто, она не брала их из принципа. Возможно, будь на ее месте человек, выросший в неблагополучной семье и вынужденный бороться за каждую мелочь, все выглядело бы иначе. Но – Майя была честным следаком, шеф ей покровительствовал, не поручая, впрочем, слишком важные дела – они могли принести прибыль грешному старому греку, которой он, в отличие от молодой коллеги, не пренебрегал. Он-то знал, откуда ноги растут, и большое знание рождало в его душе большую печаль… но этот мир и эти законы придумал не он, а  стало быть, не ему было что-то менять в устройстве несовершенного общества.

Так все и продолжалось, пока на горизонте не появился Леша.

Они с Майей случайно познакомились на праздновании дня города. Веселый пьяный народ гулял и веселился, переполненная людьми площадь то и дело взрывалась аплодисментами или изъявлениями неодобрения тому или иному артисту, вышедшему забавлять публику. Майя с подругами тусовалась в самом центре толпы – там, где  грохот здоровенных колонок заставлял внутренности подпрыгивать, а настроение отвязной толпы буквально проникало в поры, вызывая этим бесподобный драйв.

- Девушки, можно к вам?

Хотя фраза была тертая-перетертая, да и расслышать ее в общем шуме было трудновато, Майя обернулась. К ним проталкивалась компания из трех парней лет двадцати – двадцати пяти, явно подыскивающих себе спутниц на праздничное гулянье. Ребята, по сути, ничем не отличались от большей части своих ровесников – коротко стриженые, в ярких футболках, темных солнечных очках и  черных бархатных джинсах, явно купленных на вьетнамском рынке – такие штаны вошли в тот год  в статус последнего писка массовой моды. На одного из парней Майя сразу обратила внимание – высокий, худой, но жилистый, чем-то похожий на Леонардо Ди Каприо. Этакий Лео, стриженый под мелкого российского бандита, да вдобавок еще и украшенный шрамом над левой бровью, дешевыми электронными часами с псевдосеребряным браслетом и золотым крестиком на шее. Это и был Леша.

Было в этом парне что-то, сразу приковавшее внимание Майи – какое-то особенное обаяние, шарм романтического уличного хулигана. То, что Леша – хулиган, она поняла сразу – через ее служебный кабинет прошел не один десяток таких пацанов. Тем не менее она согласилась пойти с ним гулять и даже оставила  номер своего домашнего телефона, а когда назавтра он позвонил и предложил встретиться, даже не подумала отказаться.

Так началась связь, причинившая Майе столько неприятностей. Около полугода они с Лешей встречались, гуляли по городу, разговаривали, ближе узнавали друг друга. Леша признался, что состоит в преступной группировке, а Майя – что работает в милиции. Почему-то ей было очень страшно пойти на этот шаг – к тому времени она успела по уши влюбиться в Лешу и дико боялась, что после такого признания он ее бросит.

Но он не бросил. Встречи продолжались, привязанность росла, и вскоре произошло то самое, что, по мнению наивной Майи, связывает людей навеки.

Леша стал ее первым мужчиной. Да-да, вы не ослышались – первым мужчиной в двадцать один год, случай для нашего времени почти невероятный. Поклонники у Майи были и раньше,  но дело никогда не заходило дальше поцелуев и тихого «не надо» при попытке вторжения чьей-то руки под ее блузку. Идеалистка Остапенко искренне ждала своего принца и теперь решила, что дождалась.

После первого опыта любви события закрутились с невероятной скоростью. Майя рассказала обо всем родителям, заявила, что намерена выйти замуж и ничто не сможет изменить ее решения. Мать, и без того не особенно жаловавшая Лешу, устроила дочке скандал, а отец молча схватился за голову, потом пошел на кухню, всердцах налил себе полстакана водки, хлопнул, закурил и махнул рукой.

Майя понимала, что ведет себя, как наивная идиотка, но ничего не могла с собой поделать. Намного позже она поняла, что Леша и в мыслях не держал желания расстаться с ней – только дурак откажется от свадьбы с дочкой состоятельных родителей. Но тогда… никакие силы не могли остановить ее. Они расписались без одобрения родителей, Майя уволилась из милиции – там не слишком жаловали сотрудниц, выходящих замуж за членов организованных преступных группировок, да и Леше по вполне понятным причинам это не нравилось. Жена – следователь не была предусмотрена его жизненным кредо.

Жили молодые у Леши, в деревянном доме в самом центре города. Большую часть старого района давным-давно снесли, а вот на этом доме программа ликвидации ветхого жилья забуксовала – случай для нашей страны далеко не единичный. Молодой муж завязал с уличной романтикой и пошел работать мотористом в речной порт – как ни крути, а почетное звание главы семьи приходится оправдывать. Зарабатывал он, впрочем, мало, а тратил на регулярно повторяющиеся загулы много, так что семья жила в основном за счет родителей Майи, мечтающих о том дне, когда дочь вернется домой со свидетельством о расторжении брака. Жить с Лешей было непросто, Майя то и дело уходила к маме, но всякий раз возвращалась, надеясь, что муж когда-нибудь изменится. Очень скоро повторялся пьяный загул, и скандалы возобновлялись.

- Майка, подай-ка мне бокал, - скомандовал Леша, не собираясь выбираться из кресла. Перед ним на столе стоял полуторалитровый баллон мерзкого пива под названием «Арсенальное крепкое», по телевизору шел бокс. Сам в прошлом боксер, Леша обожал смотреть этот вид спорта.

- Ну подай бокал, прошу же, - возмутился он, не получив желаемого.

- Леш, слушай, почему ты со мной так разговариваешь? – относительно спокойно сказала Майя, - я тебе что – прислуга? И откуда, интересно, у тебя деньги? Холодильник уже два дня пустой, а ты пиво пьешь…

- А мне что, и пива после работы выпить нельзя? У нас сегодня работы было по уши, устал, вот и решил расслабиться.

- Толку-то от твоей работы… - пробормотала Майя сама себе, но муж услышал.

- Во, совсем уже как мать стала! – рявкнул он, - то не так, это не этак, за миллионера, что ли, замуж выходила? Да все так живут, все, только мажоры типа тебя этого не понимают! Жизни ты не знаешь, во! Толк ей подавай!

- Да на черта мне твою жизнь знать! Это что, жизнь, что ли, - взорвалась Майя, - от тебя только ругань и слышу, знаешь себе пьешь, а потом все виноваты, кроме тебя. Что тебе мои родители плохого сделали? Сам ничего не можешь сделать и не хочешь, тебе проще нажраться со своими друганами и валить все на меня и моих родителей.

- Ты че, совсем нюх потеряла? – Леша хлебнул пива прямо из горла, глаза недобро сузились, - совсем охренела, на кого голос повышаешь, баба?

Он встал и направился к Майе, явно намереваясь восстановить справедливость по принципу американских «миротворцев» в Югославии и Ираке.

- Только тронь, - тихо, но яростно сказала Майя, - скажу отцу – убьет, понял?

Леша остановился. Тесть, в прошлом известный хоккеист, ныне руководил большой охранной фирмой и имел знакомых во многих слоях общества, от народных депутатов до воров в законе, что, впрочем, часто являлось одним и тем же.

- Совсем уже крыша поехала, - пробормотал он, - кто тебя трогает, дура?

Он подошел к буфету, взял бокал сам, плеснул пива и вернулся в кресло. Настроение было испорчено, даже бокс смотреть уже не хотелось. Леша хлебнул из бокала, достал мобильник и нашел в справочнике чей-то  номер.

- Але, Руст, здоров, как дел? – вполне жизнерадостно заговорил он в трубку, - ты где? Дома? Слышь, я тут пивка решил попить с легонца, я зайду? А, и пацаны у тебя? Ага, уже иду.

Выключив телефон, Леша прошел мимо Майи, натянул свитер и куртку и вышел. Хлопнула дверь. Майя заметила, что забрать с собой баллон он не забыл.

Друзья, друзья и еще раз друзья. Господи,  когда же это закончится. Когда же взрослый мужик наконец поймет, что друзья – не все в жизни и иногда – ну хотя бы иногда надо все-таки предпочесть семью…

О чем это я, - сама себя прервала Майя и сама себе поразилась – неужели она и впрямь могла подумать, что это когда-то закончиться. За пять лет, прожитых с Лешей, она давно успела понять – друзья всегда останутся на первом месте его незримого пьедестала, давно забытые всеми «пацановские понятия» вряд ли потеряют для него актуальность, термин «братва», ставший для многих то ли призраком прошлого, то ли  понятием из фильма «Бригада», для Леши - постулат вечности, аксиома, не требующая доказательств...

Шаги на лестнице смолкли. Майя рухнула в кресло, обхватила голову руками и заревела – в голос, сама себя пригласила плакальщицей на похороны самой большой любви своей жизни, сама себе поставила за упокой…

Заупокойная свеча, зажженная в ее душе, горела веселым огоньком, потрескивая сгорающим фитилем и шипя расплавляющимся воском.

Тень, лежащая на стене – тень, отбрасываемая неизвестно чем – неровный круг с выступающими наружу буграми – вдруг ожила, зашевелилась, забарахталась.

Тень…

Тень от чего? Если это – тень, должно же что-то ее отбрасывать…

Это еще что? – крикнула про себя Майя. Тень моментально успокоилась, замерла на месте.

Ага, понятно. Глюки. Перенапряжение. Нервный срыв.

-Так не то что галюны – инфаркт недолго заработать, - утвердительно, словно закончивший лекцию математик, сказала мама в Майиной голове.

Тень, похоже, еще сильнее сжалась – видимо, мама права, раз даже паранойя, летящая без крыльев, как дым,  ее боится.

Кстати, кто это так удачно определил полет паранойи – не то кто-то из древних, не то все-таки Армен Григорян… скорее, все-таки Григорян. На него, короля аллегорий и гения иносказательностей, это больше похоже…

Майя решительно встряхнула головой – мысли о паранойе в собственной голове ее никак не устраивали. Надо было решать, что делать – либо собираться и опять уходить к маме, либо…

…Уходить навсегда, - подсказали ей откуда-то сбоку противным скрипучим голосом.

Майя испуганно повернулась направо -  туда, откуда шел этот мерзкий голос,  похожий одновременно на игру неумелого скрипача и звук сорвавшейся с доски ножовки.

Там ничего не было, за исключением старых ходиков, принадлежавших еще Лешиной прабабушке, и смешной соломенной шляпы, выигранной им в тире в тот день, когда они познакомились.

Откуда же тогда этот странный голос?

- Ну да, откуда я? – опять проскрипел кто-то, на этот раз сзади.

Майя резко повернулась назад, сбив при этом с комода фарфоровую вазу – свадебный подарок Лешиных друзей. А что-нибудь нужное вы, козлы, подарить не могли, - шевельнулась давно сформировавшая мысль. И где-то слева боковое зрение зафиксировало молниеносное движение.

Это что за чертовщина, - подумала Майя и обернулась в прежнюю сторону. Неровная круглая тень была на месте – упрямо висела посреди стены,  ничем не отбрасываемая.

- Кто ты? – крикнула Майя во весь голос.

- Тень, - ответила тень, как ни в чем ни бывало.

- Чья тень?!

- О, девочка учила физику, - иронично отозвалась Тень, - затвердила себе пару совершенных законов несовершенного мира… так мы сейчас о ком, обо мне?

- о ТЕБЕ! – совершенно неожиданно для самой себя завизжала Майя, - не о себе же!

- Ну, это ты зря так расстроилась, -  благодушно согласилась Тень, быстро перескакивая на противоположную стену, - вот видишь, мы с тобой теперь на одной стороне. Давай объединимся!

- Чья ты тень? – непреклонно спросила Майя дрожащими губами.

- Ты что, так уперлась в физику? – на сей раз Тень не стала сидеть на месте, ловким  обезьяньим прыжком перебираясь на противоположную стену, - какая тебе разница? Может, я твоя тень, тень твоих истинных желаний,  тень тебя в расцвете славы и могущества, как пишут в глупых книжках…

Очередной прыжок отправил Тень к окну.

- Либо тень твоего мужа, дурака и пьяницы…

- Либо твоя настоящая тень, тень дуры, которая могла бы давным-давно выйти за нормального мужика и иметь нормальных детей?

Это был удар ниже пояса – Майя, давно хотевшая ребенка и никак не преуспевшая на этом поприще, завелась с пол-оборота.

- Да что ты об этом знаешь, ты, сука, - по-бабьи провизжала она, - кто для тебя нормальный и кто нет, тварь бесплотная?!

Тень ничего не ответила – только перескочила с одной стены на другую.

- Ага, бесплотная, - охотно согласилась она секунду спустя, - как ты думаешь, это очень плохо – не иметь плоти и вместе с тем такой дурацкой жизни?

- Да что ты знаешь о жизни,  сука! – снова провизжала Майя, не замечая, что повторяется.

- Ага, фантазии уже не хватает, - спокойно констатировала тень, - я, видишь ли, не имею плоти, но имею свой собственный разум. И поскольку никто не контролирует меня во плоти, никто не может контролировать меня и морально – духовно – и – так – далее. Это называется свобода, девочка. Абсолютная свобода. Как ты думаешь, ты свободна?

Я свободен, - проревел откуда-то с улицы Кипелов, проревел во всю силу не туда направившегося таланта.

- Я… - Майя почему-то замешалась, - я…

- Что я? – тень активизировалась совсем как толковый адвокат, которым не суждено было стать Майе, - что ты? Ты что-то можешь сказать? Нет, ты как этот парень, - один из выступов на краях тени небрежно показал на улицу, - мог бы стать певцом… настоящим певцом, как Энрико, Лучано… ну как самородок Фредди… и его помнили бы вечно. Но нет – быть идолом считающей себя умной молодежи, вероятно, важнее. Эта же молодежь через год перейдет на Никольского, потом – на «Назарет», «Дип Перпл» и Дио… потом – опять на Никольского с Макаревичем… а этот что – так и будет реветь, что он свободен? И ты тоже хочешь такой свободы?

Майя почему-то промолчала.

- Он, понимаешь, ли свободен, пока кто-то считает так же, как он, - невозмутимо продолжила тень, - пока есть люди, разделяющие мысль о свободе как о свободе просто от чего-то. Или свободы от всего… ближе всех к понятию свободы подошли буддисты и вместе с ними шестидесятники – важнее свобода внутри себя. Если ты не чувствуешь себя свободным внутри, всегда придумается какая-нибудь  другая, более актуальная на данный момент свобода, которая остановит твой рост.

- Так что, свобода не одна? – спросила Майя, почему-то забыв, что разговаривает с тенью.

- Свобод множество, - ответила та, у каждого она своя. Свобод ровно столько же, сколько несвобод… и правд. Правда – это свобода. Замечала, что правда у каждого своя? И свобода тоже. Правд – свобод огромное количество. И только одна – истинная, глобальная.

- И какая свобода глобальна? – Майя не заметила, как втянулась в разговор.

Тень перескочила на пол – на этот раз не торопясь, спокойно.

- А вот это тебе решать, красавица, - неожиданно выпалила она тоном цыганки с рынка, - любая тетя Хая, прожившая тридцать лет с мужем – пьянчугой, свободна в круге своей семьи. Но она несчастлива, поверь мне. Счастлив только тот, кто познал истинную свободу!

-Свободу от семьи? – неуверенно спросила чувствующая себя первоклассницей Майя, - от молвы и от вражды? Так это тот же Кипелов…

- От предсказанной судьбы и от земных оков забыла, - съязвила тень, - хотя тут он, похоже, приблизился к самой истине… свобода от мелочей – это Кипелов. Свобода от условностей – Кинчев… свобода во всем – Григорян… свобода внутри себя, подразумевающая полную степень свободы, - Джон Леннон… ну, поняла, о  чем я?...

На лестнице послышались шаги. Похоже, Леша зачем-то вернулся домой.

- Поняла, о чем я?

- Ты тень! Просто тень!

- Чья тень? Ты думаешь, твоя? Нет!

В дверь позвонили, затем – постучали. Сильно и уверенно.

- Майка, открой!

Лешин голос.

Трезвый.

- Я не твоя тень. Я тень твоей свободы! Свободы, которую ты могла бы иметь!...

- Майка! Ну хорош дуться, открывай!

- Видишь, какая я маленькая… столь же мала твоя свобода…

- Майя! Ну где ты там!

- Освободись полностью… тогда тебе не нужна будет тень… потому что все станет тенью… твоей свободы…

- Майя!!!

Тень, казалось, росла с каждой минутой. Скоро она станет такой большой, что сможет поглотить и ее, и Лешу, так настойчиво зовущего ее у двери… кстати, что он, ключи забыл?

- От твоей свободы, - прогремела невероятно разросшаяся тень… Майя молнией проскочила к сейфу, в котором хранилось охотничье ружье Лешиного отца. Где ключи, она прекрасно знала – на полу за сейфом, этого не знал и  сам Леша.

- Майка, ну мне что, дверь сломать?!

Быстрее. Избавиться от этого… исчадия свободы. Пока Леша действительно не сломал дверь – в том, что ради нее Лешка порвет любого, как бультерьер, несмотря на ссору, Майя не сомневалась… и потому очень испугалась за него.

- Я – тень твоей свободы. Я зову тебя, взываю к твоему освобождению, - раздалось уже вовсе непонятно откуда.

Кипелов и Кинчев – не совсем свобода, - руки торопливо перезаряжали ружье – работа в органах кое-чему научила, с оружием обращаться она умела.

В дверь уже начали колотить.

Абсолютная свобода – Джон Леннон.

- Майя, что с тобой!

Джон Леннон мертв.

- Ты – тень моей смерти? – выкрикнула Майя.

- Я?! – взвизгнула тень, когда Майя нажала на один из курков двустволки, - разве ты мертва?

Дверь, сделанная из толстой, но все-таки фанеры – мастера называют это «ДСП» - была разворочена в клочья. Через зияющие дыры виднелись забрызганные кровью и мозгами стены парадной.

- Смерть одна для всех. Свобода одна для всех, - прогремело что-то, недавно бывшее тенью ее разума.

- Ты не моя свобода!!!...

- Я и не твоя смерть. Но я дам тебе свободу….

- Пошла ты! – оттопыренный средний палец Майи резко пошел вверх, врезавшись в щеку неизвестно откуда взявшегося молодого врача «скорой», только что перешагнувшего через труп с размозженной выстрелом дробовика головой и нагнувшегося к ней.

- Видишь, какая у тебя большая тень? – громыхнуло где-то рядом.

- А света все равно хватит, - пробормотала Майя, отпихивая ногой врача и принимая перорально дозу свинца из оставшегося неразряженным ствола.

 

 

Жора перевел дух. Использовать в рассказе ужасов имена и истории реальных людей, к тому же близких знакомых, он не считал возможным. Но тут… исключение какое-то, что ли… короче, само так получилось.

Раздался телефонный звонок. Секунду помедлив, Жора взял трубку.

- Алло, Жорик, - женский голос на другом конце провода надрывался, - Жорик, приезжай, тут с Майей… и Лешей…

Жора решительно поверил в сверхъестественное…

На секунду.

Джон Леннон мертв…

Уж он-то знает, как я свободен.

Он-то знает…

Знает…

Хлопок – все, он начнется, вечер трудного дня.

И уже закончился…

- Смотри, какая у тебя большая тень, - шепнуло что-то. То ли со стены, то ли…

 

 

 

 

22.02.2006                                                                                           г.Казань